Неточные совпадения
Осетин-извозчик неутомимо погонял лошадей, чтоб успеть до ночи взобраться на Койшаурскую
гору, и во все
горло распевал песни.
Верстовой столб представляется великаном и совсем как будто идет, как будто вот-вот нагонит; надбрежная ракита смотрит
горою, и запоздалая овца, торопливо перебегающая по разошедшимся половицам моста, так хорошо и так звонко стучит своими копытками, что никак не хочется верить, будто есть люди, равнодушные к красотам природы, люди, способные то же самое чувствовать, сидя вечером на каменном порожке инвалидного дома, что чувствуешь только, припоминая эти милые, теплые ночи, когда и сонная река, покрывающаяся туманной дымкой, <и> колеблющаяся возле ваших ног луговая травка, и коростель, дерущий свое
горло на противоположном косогоре, говорят вам: «Мы все одно, мы все природа, будем тихи теперь, теперь такая пора тихая».
Все глаза
горят, все руки в движении, все голоса надорваны и тянут какую-то недостижимо высокую ноту; во всех
горлах пересохло.
Глаза у ней
горели, грудь тяжело поднималась, в
горле стояли слезы.
Ее толкали в шею, спину, били по плечам, по голове, все закружилось, завертелось темным вихрем в криках, вое, свисте, что-то густое, оглушающее лезло в уши, набивалось в
горло, душило, пол проваливался под ее ногами, колебался, ноги гнулись, тело вздрагивало в ожогах боли, отяжелело и качалось, бессильное. Но глаза ее не угасали и видели много других глаз — они
горели знакомым ей смелым, острым огнем, — родным ее сердцу огнем.
У него
горели глаза, что-то колючее, постороннее распирало и в то же время сжимало
горло, и хотелось плакать.
Скажите мне, отчего в эту ночь воздух всегда так тепел и тих, отчего в небе
горят миллионы звезд, отчего природа одевается радостью, отчего сердце у меня словно саднит от полноты нахлынувшего вдруг веселия, отчего кровь приливает к
горлу, и я чувствую, что меня как будто поднимает, как будто уносит какою-то невидимою волною?
Гаврило. Куда она? Что с ней? Бедная она, бедная. Вот и с отцом, с матерью живет, а сирота сиротой! Все сама об своей головушке думает. Никто в ее сиротское, девичье
горе не войдет. Уж ее ль не любить-то. Ох, как мне грудь-то больно, слезы-то мне
горло давят. (Плачет).
Коляска двинулась под
гору, а сумасшедшая пошла по дороге и запела во все
горло: «Со святыми упокой!»
Жестоким провидцем, могучим волхвом стал кто-то невидимый, облаченный во множественность: куда протянет палец, там и
горит, куда метнет глазами, там и убивают — трещат выстрелы, льется отворенная кровь; или в безмолвии скользит нож по
горлу, нащупывает жизнь.
Гляжу налево, туда, где узкое
горло залива исчезает, сузившись между двумя
горами.
Наконец в том месте, где
горло бухты сужается за
горами, показывается, круто огибая берег, первая лодка.
Предприниматели взялись за меньшого брата, подняли его и потащили; но меньшой брат, на их
горе, неожиданно проснулся и спросонья во все мужичье
горло заорал: «Карраул!»
Вошел я за перегородку. Лежит Николай Яковлевич на спине, живот огромный, как
гора, рот раскрыт, и по бороде слюни потекли, одна нога на кровати, другая вниз свесилась. Ох, как же он дышал! Видали рыбу, когда ее на берег вытащат? Точь-в-точь. Видно, попадала ему в легкие всего одна чайная ложечка воздуху, так он ее ртом, и носом, и
горлом… Стонет, кряхтит, нудится, и лицо все искривилось, а проснуться не может…
Да, добрый был мужик, но, видно, судьба ему судила пропадать промежду двумя шинками… А все-таки человек был веселый и все, бывало, песни поет. Весь, бывало, пропьется, и баба сердитая дома дожидается, а он как песню или прибаутку сложил, так думает, что
горе избыл. Так и теперь: лежит себе в телеге и поет во все
горло, что даже лягушки с берега кидаются в воду...
— Хворает, матушка, другой день с места не встает, — подхватила София, —
горло перехватило, и сама вся ровно в огне
горит. Мать Виринея и бузиной ее, и малиной, и шалфеем, и кочанной капусты к голове ей прикладывала, мало облегчило.
И
сгорит со стыда Степанида Марковна, обзовет недобрым словом бесстыжего, а тому, что с гуся вода: стоит ухмыляется да при всем честном народе еще брякнет, пожалуй, во все
горло: «Сам своими глазами видел — хошь образ со стены!..
— Свечи сальны, светильны бумажны,
горят ясно, оченно прекрасно! — распевает он во все
горло резким голосом.
Раз вечером, в субботу, сидел я один у себя в комнате — и вдруг начал сочинять стихи. Голова
горела, слезы подступали к
горлу, по телу пробегала дрожь. Я курил, ходил по комнате, садился к столу, писал, опять ходил. В конце концов написал вот что...
Голос его, полный подступивших к
горлу слез, вдруг оборвался, и он зарыдал. Видимо, все, накопившееся в нем с момента вылета из номера Савина и бега до низка трактира,
горе и озлобление вылилось наружу.